Каменная обезьяна - Страница 51

Он вернул пистолет сыну.

— Почему у Уильяма нет ко мне ни грамма уважения? — раздраженно спросил Чанг.

Убрав пистолет на верхнюю полку шкафа, он проводил старика к заплесневелому дивану.

Какое-то время Чжан Цзици молчал. Пауза затянулась, и Сэм Чанг выжидательно посмотрел на отца. Наконец, хитро усмехнувшись, старик сказал:

— Сынок, где ты выучился всей этой мудрости? Что выковало твой рассудок, твое сердце?

— Мои профессора, книги, коллеги. Но в основном ты, папа.

— Вот как? Ты учился у своего отца? — с деланным удивлением спросил Чжан Цзици.

— Да, разумеется. Чанг нахмурился, не понимая, куда клонит отец.

Старик снова умолк, но на его сером лице появилась тонкая усмешка.

Не выдержав, Чанг спросил:

— Ты хочешь сказать, Уильям научился этому от меня? Но я всегда относился к тебе почтительно, папа.

— Ко мне да. Но про коммунистов этого никак не скажешь. Ты не уважал ни центральное правительство, ни власти Фуцзяня. Сынок, ты же диссидент. Вся твоя жизнь была сплошным бунтом.

— Но…

— А если бы правители из Пекина спросили у тебя: «Почему Сэм Чанг нас позорит?», каким бы был твой ответ?

— Я бы сказал: «А чем вы заслужили мое уважение?».

— Возможно, Уильям хочет задать тебе тот же самый вопрос.

Чжан Цзици поднял руки, показывая, что сказал все.

— Но ведь моими врагами были насилие, принуждение, коррупция!

Сэм Чанг всем своим сердцем любил родину. Любил народ Китая, его культуру, историю. Последние двадцать лет его жизнь представляла собой беззаветную страстную борьбу, направленную на то, чтобы помочь своей родине шагнуть в более просвещенную эру.

— Но Уильям видел только то, что ты просиживал ночи напролет, сгорбившись перед компьютером, — сказал Чжан Цзици. — Ты нападал на власти, не заботясь о последствиях.

У Чанга в душе вскипели слова протеста, но он промолчал. И вдруг до него с ужасом дошло, что его отец, возможно, прав. Он горько усмехнулся. У него возникло было желание поговорить с сыном по душам, но что-то его остановило. Гнев, смущение — быть может, даже страх перед тем, что может ответить ему Уильям. Нет, он поговорит с мальчишкой потом. Когда…

Вдруг старик поморщился от боли.

— Отец! — испуганно воскликнул Сэм Чанг.

Одной из немногих ценностей, уцелевших во время гибели «Дракона», была почти полная коробочка морфия. Чанг дал отцу одну таблетку перед самой катастрофой и убрал коробочку в карман. Она была плотно закрыта, и вода в нее не попала.

Дав старику еще две таблетки, Чанг прикрыл его одеялом. Откинувшись на диван, старик закрыл глаза.

Сэм Чанг тяжело опустился в заплесневелое кресло.

Все их вещи пропали, его отцу необходимо срочно обратиться к врачу, за ними охотится беспощадный убийца, сын оказался преступником…

Кругом одни проблемы.

Ему хотелось найти виноватого. Мао, коммунистическая партия, солдаты Народной освободительной армии…

Но причина всех нынешних лишений и опасностей, похоже, лежала в одном месте, там, где ее положил Уильям: у ног самого Чанга.

Впрочем, запоздалыми сожалениями ничего не добиться. Сейчас остается лишь молиться о том, чтобы рассказы про жизнь в Америке оказались правдой — чтобы Прекрасная страна действительно была землей чудес, где зло извлекают на свет божий и беспощадно уничтожают, где самые злокачественные изъяны человеческого тела быстро излечиваются, где свобода щедро выполняет свое обещание и беспокойные сердца обретают покой.

Глава 17

Днем, в половине второго, Призрак быстро шел по улицам Чайнатауна, низко опустив голову, как всегда беспокоясь о том, чтобы не быть узнанным.

Разумеется, для большинства европейцев он был невидим; черты его лица сливались во что-то среднее, азиатское.

Белые американцы с трудом различают китайцев, японцев, вьетнамцев и корейцев. Однако среди китайцев его лицо будет заметным, а Призрак ни за что не хотел расставаться со своей анонимностью. Однажды он дал взятку гонконгскому судебному исполнителю — десять тысяч одноцветных купюр, только за то, чтобы тот не привлекал его к ответственности за мелкую драку, чтобы в уголовных архивах не появилась его фотография. Даже отдел автоматизированного поиска Интерпола не имел его достоверного снимка (Призрак знал это наверняка, поскольку по его заказу один хакер из Фучжоу проник в секретную базу данных Интерпола через якобы надежно защищенную сеть электронной связи).

Поэтому и сейчас он шел быстро, низко опустив голову — большую часть времени.

Но не всегда.

То и дело Призрак поднимал взгляд, чтобы бегло осмотреть встречающихся женщин, молодых и красивых, пышных, стройных, веселых, раскованных и скромных. Продавщиц, подростков, деловых женщин, секретарш, туристок. Для него не имело значения, европейки они или азиатки. Он хотел, чтобы под ним лежало стонущее — от наслаждения или боли — женское тело, а он конвульсивно двигался на нем вверх и вниз.

Ему навстречу попалась женщина с европейским лицом, со светло-каштановыми волосами. Замедлив шаг, Призрак позволил себе окунуться в исходящий от нее аромат духов. Его терзала похоть — но он понимал, что его тянет не конкретно к этой женщине, а к своей Яньдао.

Однако, сейчас у него не было времени предаваться сладостным фантазиям; он пришел в торговую ассоциацию, где его должны были ждать турки. Сплюнув на тротуар, Призрак отыскал дверь черного хода, оставленную незапертой, и, войдя в здание, поднялся на верхний этаж. Пора заняться серьезным делом.